Фантастика .Комментарии: 20 (02/10/2008) Вы оптимист? Я - да! На осенне-зимнем Эквадоре (2005-2006), в первом туре, рассказ занял 8 место в группе...
Жара. Лето. Солнце. Я лежу под деревом, затылком чувствуя его обгоревшую кору, но смотрю на небо. И там, в вышине, бегут маленькие белые облачка. Это – мои мысли. Когда они исчезнут, исчезну и я. А дерево умирает, роняя в серую пыль свои последние листья, свои слезы. Ему больно. Больно и мне. Счастлив ли я? Да, счастлив, несмотря на все. Когда-то я был молодым и стройным, как было и это дерево. У меня был целый Мир в руках. Был мир; а теперь я с завистью смотрю на одинокое зеленое яблоко, висящее на ветке. Яблоня. Когда-то, еще в Раю, с нее началась история двух людей, двух настоящих людей. А теперь, похоже, под ней закончится моя история. И, история всего Человечества. Да, прямо под обгоревшим деревом, роняющим в пыль свои серые слезы, наша история остановится (как пенная морская волна, накатившая на крутой скалистый берег) и ринется обратно, вниз, в синюю бездну. И мы будем первые, кто это увидит. Вы спросите, счастлив ли я. И я отвечу: «Да, я счастлив!» Я буду говорить тихо, едва шевеля изорванными в клочья, опухшими губами, но, вы поймете. Уверен, поймете, ведь я буду стараться. Старание и упорство – этому меня учили с самого детства. С рождения. С того, как я чуть не погиб. С того, как чуть не умер, даже не сделав и первый вдох. Этот Мир не хотел впустить меня. Он не хотел, чтобы я пришел в его жестокие объятья. Но, я здесь. И я – самый счастливый человек на этой грешной Земле. У меня есть яблоко. И облака. Да, они там, далеко... но они упадут. Упадут совсем скоро, и я буду еще счастливее. Мы будем, вместе с яблоней – ей не придется больше нести свой груз. Из моих вещей остались только: фляга, пистолет, да один патрон. Да, я стрелял в небо! Да, я стрелял в это чертово синее небо, когда меня сбили! Но, теперь я спокоен, только, хочется смеяться. Счастье. У меня есть счастье! У меня есть пачка сигарет, которые я не могу курить. Я пробовал, их заливает кровь из носа, они прилипают к губам и отдираются только с кожей. А еще... у меня нет огня. Не того огня, что превратил землю в пустыню. Не того, что обжег прекрасное дерево, стоявшее в дивном саду. У меня нет обычного, человеческого огня. Огня, который когда-то передали людям... я почти мертв. И без сигарет ожидание Страшного Суда становится еще мучительней. Надеюсь, мне простят этот грех. Но, у меня нет огня. Да, я забыл, я мог! прикурить от пламени разбитого самолета! От пламени, опалившего мне волосы, оставившего черный гнойник на желто-сером теле пустыни. Пустыни, которую сделали люди и Они... Но, я забыл. Хотя, уже многое вспомнил. Вы спросите, стар ли я? Да, нам много лет: мне и дереву. Да, мы помним еще былые времена. Ха! Мы даже можем рассказать вам о коммунизме, о капитализме... Вам не интересно? Нам тоже. Сколько мне лет? Много. Я всегда летал много. Одних боевых – три тысячи. Да, это везенье. Жаль, последнее приземление не удалось. Теперь, из зубов, у меня только режущиеся «зубы мудрости». И я постоянно харкаю кровью. Где наши? Не знаю. Из шести воюющих стран, три «выпали», сожженные атомными бомбами. От других – остались только руины. Хотя, нет, я сказал не правильно. Стран больше нет, нет людей, государств, религий, нет армий и войск ПВО. Ничего нет. Остались только три воюющих стороны и желто-черная карта секторов, напоминающая, кажется, знак радиации. Я – в центре, мой самолет – на «черной земле». Кажется, нас разделяет километров десять. И, если хорошенько присмотреться, можно будет увидеть дым у горизонта. Там, за спиной, далеко, за маревом миражей, за... вечностью. Но, я не могу обернуться – безумно болит сломанная (в голени) левая нога. И рана опять открылась, когда я пытался достать яблоко, черное (с одной стороны). «Господи, я счастлив, я жду тебя!!!» Кричать и стонать больше нет сил. Я просто шепчу. Повторяю единственную молитву, которой научил меня друг, ныне покойный. – Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо... – вдох, – пусть все начнется с самого начала... – Молишься? – голос режет тишину, точно игла, царапающая железо. Я не отвечаю, я закрываю глаза. Я – молюсь. Меня учили никогда не прерывать молитвы. Бог может и подождать, но, будет ли еще время? Я молюсь. За тех, кто с нами. За тех, кто погиб. За тех, кто уйдет от нас. За тех, кто против нас. Мы все молимся, тысячей голосов... Нет, я ничего не прошу. Я лишь вспоминаю. Я помню, что когда-то, в далекие времена, на этом месте был сад. Распустившийся, как великолепный цветок, во времена моих дедов, моих старших. Во времена коммунизма. Вы спросите, был ли я в этом саду. И я отвечу, что да, был. Я могу немного рассказать об этом, пока меня не отвлекает человек, стоящий рядом. Точнее, не человек. Я был в этом саду. Летом. В это же время, но много лет назад. И это было прекрасное место. Покинутое людьми, но прекрасное. Это было после того, как наша страна стала Россией, а не СССР. Это было до того, как ласковое теплое солнце превратилось в пылающую звезду, звезду смерти. Тогда я был молод и красив, как юное дерево, как дикая яблоня этого сада. У меня были любящие родители, учеба, работа... У меня была девушка, с которой можно было ссориться из-за мелочей, у меня было имя... Теперь его нет. Есть анонимность, звание и личный номер. К черту! А когда-то здесь, вокруг, был сад. И город, город-сад, в старых деревьях которого жили соловьи. И пели. А я не мог. Я был обычным серым человеком. Я мог только слушать. Ехать на лошади и слушать, косить сено и слушать, слушать... Это было все, что я мог сделать, вырвавшись из пыльного города. Городов больше нет, как и мух (которые могут садиться на раны), а вот пыль – осталась. Прах останется вечно. Им станет все, даже звезды, куда, по сказке, уходят короли нашего прошлого... – Эй, ты молишься? – спросила фигура не человека черного, заслонившего солнце. И я понял, что свою историю рассказать не успею. Быть может, если будет завтра... – Да, – голос сух, тверд, – я молился. – Знаешь, человек, ты умираешь, – не человек смотрел на меня с интересом, улыбаясь, – ты можешь не дожить до этого вечера. – Да... – повторил я, – знаю. Ссохшиеся коросты вновь треснули. Было больно, но, я не винил «не человека». Есть умные, есть дураки. Есть дебилы, есть не дебилы. А есть они: «не человеки». Не люди, а пришельцы. Он «отошел от солнца» и сел рядом, сняв шлем и расстегнув жилет – протирал яблоко об обычную белую футболку. С футболки на меня смотрел все тот же страшный, ухмыляющийся знак, «смайлик», радиационной опасности. Черный Человек смотрел на меня... Черный Человек ел мое яблоко. И я был готов убить его. – Хочешь? – спросил он, будто читал мои мысли. – Нет, сволочь! Я пытался говорить четко, но это было сложно (еще и без зубов). Получалось все какое-то несвязное шипение. – Ну зачем же так, – он достал синий шприц и вколол мне, – я же не смерть! И засмеялся. Приятным таким смехом, дружеским. – Тебе уже лучше? Я кивнул головой, пачкая обгоревший затылок в золе умирающей яблони. Мне действительно было лучше. Я вспомнил про пистолет. – Огоньку не найдется? – прошептал я, пытаясь онемевшей рукой достать сигареты. – Курить? На. Он придержал меня, помогая сесть, потом протянул сигарету, поднес зажигалку. – Сколько у тебя вылетов? – спросил Черный Человек. Впрочем, на фоне горизонта, он перестал быть черным. – Три тысячи, – ответил я. – А у тебя? (Получилось «а-а-у-у-а».) – У меня – первый – ответил «не человек» с гордостью. – Я – ноль. –Ноль? (н-о-о-н) – Да, ноль. Теперь я хорошо разглядел «не человека». Это был щуплый парнишка, лет восемнадцати. Мутно-карие глаза, короткий «ежик» на голове, нос с горбинкой. На теле черная расстегнутая броня, в руке – шлем с приборами. – Ноль? – повторил я. – Да, ну... – пилот замялся. – Я первый раз родился. Представляешь, как повезло: сразу новую технику испытывать дали, на гравитационной подушке! Парень говорил бойко, глотая буквы, размахивая моим яблоком, моей мечтой. К тому же, он меня утомлял, все продолжая: – Наши новые машины летают абсолютно бесшумно! Могут и в воздухе зависать и вертикальные петли делать... Ты думаешь, как я тебя сбил? – Не знаю, – протянул я, пододвигая руку ближе к пистолету, – мне не интересно. – Все так же! За счет грави-двигателей. Я уже нащупал предохранитель, когда в небе, выше солнца, расцвел красивый узор из множества белых лучей, расходящихся из одной точки. – Ухты! – парень вывернул шею, рассматривая причудливое явление. – Никогда не видел водородных бомб с разделяющимися боеголовками! Он, видите ли, был заинтересован! Этот инопланетный ублюдок был заинтересован, сволочь!!! Если раньше я еще сомневался насчет последней пули, то теперь твердо решил, кому она достанется. Не мне. – Забавные вы, люди! – Забавные? – я тихо взвел курок. – Правда? – Да, забавные. Пытаетесь вот собственную планету уничтожить, – он мотнул головой, указывая наверх, – зачем все это? – А зачем Вы здесь? – Нам нужно развиваться. И, как любые бессмертные существа... Смотри, ракеты наши перехватчики сбивают! Где-то там, наверху, сверкнула одна белая вспышка, вторая, третья... У меня сердце упало. – Значит, развлекаетесь, в войнушку играете? – выпалил я со злости, из губы снова пошла кровь. – Бессмертные, значит?! – я направил на Черного Человека пистолет. – Нет же, нет! Мы не бессмертные! – в голосе парня слышался испуг, но о своем оружии он даже не вспомнил. – Мы не бессмертные!!! – А кто вы? – с интересом спросил я. У меня было время. У меня было много времени. Настолько много, что я мог написать мемуары, вспоминая, как мое лицо, «шаг за шагом», разбивается о приборную панель. Как разбивается одно стекло, другое... Тогда я думал, что Смерть пришла за мной. И все ждал. Ждал, когда кадры моей грешной жизни промелькнут перед глазами. Этого не было. Зато, я мыслил тогда быстрее. И воспринимал все четче, до последней песчинки, капельки крови. – Что вам нужно?!! Вы не даете нашему Миру ни погибнуть, ни избавиться от вас! Кто вы? – Мы не бессмертны, – повторил парень, его лицо перекосил ужас. – Мы умираем и рождаемся. Так же, как и вы, мы взрослеем и стареем... – НУ?! – он не ответил на главный вопрос. – Что вам нужно здесь??? – Земля – это полигон. Полигон, где мы можем, возрождаясь, набираться эмоций и опыта. И мы не дадим ей погибнуть! Теперь все встало на свои места. Господи, мы для них – гребаный полигон – гребаная игра. Игра со всеми «специальными эффектами», где они могут оттачивать свое мастерство. Поколение за поколением. Вечно. Сегодня – шесть стран-сторон. Завтра – две. Для них нет разницы, они не боятся смерти. Для них смерть тела – перезагрузка, новый этап, «уровень», когда вся старая информация сохраняется. Вот она, ловушка. И в нее попали мы все. Я не стал спрашивать про первое нападение. О нем я знал. Я не стал спрашивать про другие планеты, системы, галактики... Мне было плевать. «Господи, покарай меня, если, через секунду, я не всажу пулю в этого говнюка!» А так, у нас есть еще одна секунда. Секунда, когда все были живы...
Но, день настанет, я знаю. День, когда все мы будем вместе.
